К чему снится Анимус по соннику

Приснился мне волшебный, чарующий полный приключений сон:

Сначала я гуляла по подземному царству метро. В отличие от обычных снов про метро, я не спрыгивала на пути, не рисковала жизнью, не боялась, что меня убьет электричество. В подземном городе были всем понятные места, где можно было ходить, и я пользовалась безопасными подвесными мостиками специально для пешеходов. В метро было красиво, загадочно, уютно. В темноте мерцали фонари. Подземный город жил своей таинственной жизнью. Там встречалось много людей, но они не создавали толпу, а скорее группы персонажей.

Я оказалась в каком-то подземном кафе, где в полумраке сидела компания. Один из них, брюнет был мне ближе всего. Мы были знакомы. Он некоторое время домогался меня, но слишком преступный был у него вид. Я не захотела с ним связываться, хотя с ним было интересно. Он предложил мне попробовать наркотик, который они все ели: это были белые кусочки чего-то похожего на китайские грибы. Я побоялась переспать с ним и уже пожалела, но от наркотика тоже отказалась. Мужчина мне нравился, но я его боялась. Мне не нравились его привычки. Но он был так хорош!

Сюжет перескочил на поверхность. Иду со своими детьми по перекрестьям железнодорожных путей. За спиной у меня огромный рюкзак с одеждой, в руках сумки и ведро. Дети тоже несут по маленькому рюкзачку со своими игрушками. Мы пробираемся по запасным путям большого вокзала.

Время от времени медленно проезжают поезда. Мы пропускаем их, либо они гудком предупреждают, чтобы мы отошли. Я чувсвую себя как рыба в воде в этом мире. В детстве у меня была мечта стать бродячим музыкантом и путешествовать в товарных вагонах в компании себе подобных.

Я подхожу к товарняку. Последний вагон — наш. Дверь вагона — рыжий от ржавчины, перекошеный лист железа. Я поднимаю его, ловко подсаживаю детей. В это время поезд уже трогается, но это меня ничуть не пугает (я знаю что делаю). На ходу кидаю свои тюки и забираюсь сама. Внутри вагона оказывается роскошная квартира в стиле советской номенклатуры. Все продумано, удобно, будто нас тут ждали: приготовили все и ушли.

Дети играли, а я поглядывала в окно, чтобы вовремя сойти с поезда — ведь цель нашей поездки известна только нам и никто не предупредит когда выходить. Я решила, что стоит выйти на Главном вокзале (в нашем городе, где мы живем).

Как только я решила где будем спрыгивать, из соседнего вагона в наш проследовала делегация цыган. Я поняла это так, что они будут ехать на наших местах, когда мы выйдем. Я подумала как бы они не украли что-нибудь из наших вещей. А наши вещи лежат разбросанные повсюду. Я стала собирать все к порогу, чтобы быстро выкинуть их, когда решим сойти и сказала детям приготовиться. Что за «ценные» вещи мы везли! Помню, что было ведро, в котором я мою дома пол, в него я сложила кусок веревки, заложила их рваными простынями, чтобы веревки(!) не выпали)) Еще была старая шуба, которую я боялась забыть «на случай детей прикрыть от холода».

А мои дети тем временем уже играли с цыганятами. Только теперь я разглядела, что за компания к нам пришла: это был один цыган с балалайкой и с ним целый выводок цыганят разного возраста. Цыган взял свою балалайку, ударил по струнам и закричал что-то вроде того: «Эх, говори, Москва, р-разговаривай, Рассея!»

«Ну, на кого я похож?» — спросил он, показав несколько выкрутасов. «На цыгана!» — ответила я весело — мне очень понравились его лихость и артистизм. «Да неет, — сказала одна маленькая цыганка, — цыгане ходят вот так…» Она замотала руки платком словно муфтой и прошлась туда-сюда по комнате, неестественно сгорбившись.

Тут я поняла, что они совсем не цыгане. Они какие-то другие, не похожи на нас, но и не цыгане. (В детстве я завидовала цыганам, думала у них интересная свободная жизнь путешественников, артистов). Я присмотрелась к мужчине, и он показался мне более цивилизованным, не таким как вначале.

Мужчина со своими детьми расположились на ковре, а я продолжала собирать свои вещи. Тут я поняла, что я в юбке, но без нижнего белья, а он лежит на ковре и смотрит мне под юбку. Я надела колготки. Потом стала перешагивать через лежащих. Мой попутчик попросил не делать этого: «Нельзя через человека перешагивать — перешагни обратно». (примета плохая). Я перешагнула обратно, но потом забыла и опять «туда».

За окном начали проплывать знакомые виды. Мы подъезжали к Главному вокзалу. «Какие потрясающие места у нас тут!» — думала я. Я уже мысленно рисовала узор из сосновых крон под низким весенним солнцем. Дальше за окном поплыли просто готовые этюды: мохнатые склоны, домики, мосты. Один вид другого краше. Я впитывала глазами и запоминала, решив, что приду сюда порисовать.

Поезд остановился. Снаружи послышался шум, я поняла, что мы приехали и пора выметаться. Судя по голосам снаружи, к нам приближались те, кто обслуживает поезда.

Я сбросила все пожитки (и ведро было тут же и шуба), мы с детьми нагрузились ими и пошли опять через пути. Семья «цыган» тоже пошла с нами. Шли мы долго ли коротко ли, как оказались на площади. Тут у меня посетило чувство, какое бывает, если проснешься в незнакомом месте или у себя дома, но не там где всегда, и первые мгновения не узнаешь ничего вокруг. Как мы сюда попали?

Я оглянулась и увидела здание вокзала. Это значит, что мы в него не заходили, а обошли сбоку.

Вдруг мне вспомнилось нечто ТАКОЕ, что показалось по-важнее узнавания местности: Когда мы были еще там, в поезде, я на кухне хотела приготовить что-нибудь поесть «на дорожку». Я стояла у кухонного стола, как вдруг сзади подошел мой попутчик, прижался ко мне так, что я почувствовала его член. Я замерла. Поняв, что можно действовать дальше, он пригнул меня к столу и вставил мне так, что искры из глаз…

Все трое: темный бомж, наркоман из метро и цыган — одно и то же лицо.

Ну да, ну да. Я этим вопросом долго мучилась: с «хорошими» скучно, с «плохими» — тяжело.

У меня всякие были, но я все таки остановилась на «хороших» из чувства самосохранения.

А какие есть еще предложения в данном выборе, по крайней мере до тех пор, пока просветление не снизошло и не отпала необходимость в партнере?

ну а секс? физиология то не отдыхает)