К чему снится Лес по соннику

Я долго-долго брела по какой-то долине, затянутой туманом, пока не попала в лес: высоченные беревья. обросшие мхом, даже с веток свисают плети мха. пейзаж — как в ирландских сказках про духов. Наконец, вышла к берегу моря. Пляж совсем узкий, небо какое-то «мертвое», что ли. И само море кажется неживым, вода необычная, кажется, она способна сама мыслить и заходить в нее опасно. Все же мне очень хочется выкупаться. Вместо этого я делаю глупейшую вещь: на берегу, чуть поодаль от пляжа, там, где начинается выгоревшая трава, стоят картонные декорации, и на их фоне лежат или сидят люди. Людей немного, выглядит все как декорации для фото (на курортах часто предлагают переодеться и сфотографироваться в декорациях). И вот я начала строить декорации, из спичечных коробок, как мне показалось. Занавесив свои декорации алой тканью, я каким-то образом материализировала древнеримское ложе, на каких патриции возлежали во время обедов. Да и сама я (в этот момент я раздвоилась и смотреля на себя на берегу со стороны) превратилась в патриция, надела белую с пурпуром мантию и на голову венок из золотых лавровых листьев. Но все равно я чувствовала, что эти декорации — не более чем декорации. Я разрушила их и оказалась в поликлинике, темной и суетной, затем возле мамы. Я очень больна, у меня воспаление легких, но никто не обращает внимания на мою болезнь. Мне становится горько, я медленно умираю, только никто не замечает этого. И вот я лежу в гробу. Цветов мало, да и сам гроб дешевенький, неудобный. Мне хочется крикнуть, что я еще жива, когда передо мной проносится вся моя жизнь. В ней нет ничего интересного, яркого и запоминающегося, того, за что можно было бы уцепиться. Я точно знаю: если и не умру, все равно будет продолжаться та же «тянучка», серая, однообразная, без радости, одни болезни и неудачи, — зачем тогда жить и все надеяться на что-то? Мое безволие меня окончательно добило в том смысле, что меня никто не услышал, в результате меня закопали в могилу. В могиле мне было крайне неуютно, хуже, чем в реальной жизни, возникло желание выбраться оттуда. Но куда? Опять в жизнь? У меня есть выбор, на самом же деле выбора нет. С тем я и проснулась в жутко расстроенных чувствах. Крайне тягостный сон. Мне НИКОГДА не снилось ничего подобного.

Продолжаются мои блуждания в отдаленных лесах. На сей раз мы долго-долго ходили с мамой по величественным лесам с огромными высоченными деревьями, чувствуя себя чуть ли не букашками. В конце-концов, пришли в крупный город, который, тем не менее, все равно производил впечатление затерянного, оторванного от внешнего большого мира, как остров. Город был своеобразным: весь какой-то тускло-желтый, словно старый пожелтевший даггеротип, практически без солнца. И люди молчаливые, погруженные в себя. Но маме понравилось, точнее, она устала. А я захотела идти дальше. На окраине города высился холм. Что за ним — никто не знал. Однажды я пошла прогуляться. Попала на площадь, мощеную крупными блестящими черными булыжниками. есть люди, какие-то странные, хотя я не могу сказать, в чем заключается их странность. Для меня они казались тенями во плоти. Вдруг я заметила довольно колоритного старика: длинные волнистые седые космы по плечам, широкополая шляпа с высокой узкой тульей, длинный темный плащ с разрезами п подолу. Он отличался от прочих. Я вернулась домой и — не рассказала маме о старике. На следующий день пошла опять на площадь. Он был там. Площадь изменилась: теперь она не в окружении домов, а посреди парка. Я постаралась рассмотреть старика, хотя остальные, завидев его, бросались врассыпную. Он же, заметив, что я хожу за ним, постарался скрыться. И тут я увидела его лицо и узнала, кто это! Старик оказался человеком, с которым лично я знакома не была, но который оказал большое влияние на мою жизнь. Он исчез прежде, чем я смогла хотя бы схватить его за плащ. Потом я долго искала его. Наступила осень. Как ни странно, стало солнечнее, светлее и намного живее в городе. Я опять сказала маме, что хочу продолжат наш поход, и мама согласилась со мной. В то же время я не могла уйти, не повидавшись со стариком и не поднявшись на холм. Итак, я пришла на площадь и увидела старика, пошла за ним, затем побежала, потому что он убегал. Потеряв его, вышла к холму и быстро и легко взошла на него. На вершине холма стояла скамейка под раскидистым деревом. Видно было далеко, хотя холм вроде казался невысоким. На скамейке сидел старик. Я села рядом и мы начали разговор, но я не запомнила ни слова из него. Помню только, что мне было приятно говорить с ним, словно сбылось мое самое заветное желание. Но вместе были мы недолго: я обратила внимание на кота справа от себя. Полный упитанный полосатый кот лежал на боку, странно свернув голову и вывалив язык. У меня не возникло мысли, что он умирает, но я точно знала — кот болен и требует помощи. Которую мне почему-то совсем не хотелось ему оказывать. Затем я обратила внимание на свой пупок. А из него торчала длинная плоская проволока белого цвета. старик исчез или просто молчал. Проволока мешала мне, я подумывала о том, как ее выдернуть, но боялась боли. Между тем, надо было что-то делать, не ходить же с ней. Итак, я сумела оторвать почти всю проволоку. Но чуть-чуть ее все же осталось в пупке. Вставной эпизод: мама и я в квартире. Мама ходит вокруг стола, где стоит аквариум, пока тот не съезжает на ребро столешницы. Упасть и разбиться аквариуму не даю я.

Снова дача, лето, только хмурое какое-то, дождливое. Вроде бы мы приехали «закрывать сезон». Я зачем-то пошла в лес, вроде бы за продуктами (в реале чтобы купить продукты, нужно пройти лесом к ближайшему населенному пункту). Шла долго, пока не оказалась на холме, который, как мне показалось, является даже не холмом, а высоким земляным валом. Слева (опять же, знала, но не видела) ивняк и то ли озеро, то ли река. Справа и впереди — темный сосновый лес, очень красивый какой-то своеобразной дикой красотой, немного влажный. Сзади — дачный кооператив. До сих пор в лес я углублялась по тропинке. На холме она превратилась в две тропинки, выложенные длинными светлыми каменными плитами. Одна вела по гребню вала и сворачивала куда-то вправо, местность там была светлая, но я туда не пошла. Почему? как ни странно, не хотела повторяться, скучно было. Вторая тропинка от развилки шла прямо по гребню, никуда не виляя. Вперед и- тьма, и все же оттуда пахнуло прелыми листьями и еще чем-то приятным, терпким. И я пошла по ней, шла и шла, по внутреннему ощущению, как по обрыву, пока не оказалась в полнейшей тьме. Не видно ни-че-го, сплошная чернота (ночь). Мне иногда снятся такие темные места, обычно я пугаюсь. На сей раз страха не было, даже интересно — куда это меня занесло? Мне хотелось понять, что же это за тьма, тем более, чувствовала — жилище где-то рядом. И все же я остановилась, потому что не видела пути, куда идти. Так истояла, размышляя, когда же наступит утро. Вдруг из тьмы появился незнакомый мне молодой человек и сказал, что он проводник и должен вывести меня из леса, а то я заблудилась. И мы пошли, как оказалось — по гребню земляного вала. Вокруг шелестели сосны, становилось светлее. Вот мы вышли к берегу большого пруда, облицованного серыми каменными плитами. Это дальний конец нашего же дачного кооператива (в реале такого нет). На том берегу — окраина большого города, магазины, машины. Но мы туда не пошли, а поселились в доме у Проводника. В лесу мне встречались дикие лошади, и вот одна из них повадилась в дом к Проводнику. Иногда я подкармливала лошадь, еще мне нравилось сидеть в кресле-качалке у камина и читать, иногда поглядывая в окно на влажные сосны и хмурое стальное небо. С Проводником у нас сложились интересные отношения: он вроде бы предложил мне выйти за него замуж, я ничего не ответила, зато подружилась с его младшей сестрой. Вообщем, все шло к свадьбе. Однажды мой отец вошел в дом и выразил жуткое недовольство тем, что я осталась у Проводника. Устроив ссору, он чуть ли не силой вынудил меня уйти от Проводника. У себя дома я впала в глубокое уныние, пока опять не пошла в лес с твердым намерением дойти самой до конца земляного вала, найти дорогу во тьме и выйти на тот берег озера. Сон связать ни с чем не могу. на ночь смотрела исключительно политику.