К чему снится Свет по соннику

Фишка сказок заключается в том, что они предназначены детям лишь формально. Изначально мифы и сказания были элементом общения взрослых людей и по сути это были пересказы снов и фантазий, поставляемых эго-образу бессознательным (т.е. не образы попадают в сны, а наоборот, эти образы и есть гости из мира сновидений, символы нашего психического). Затем, по мере рационализации (интеллектуализации) мира и себя самого человек в качестве психозащиты стал ассоциировать сказки с детьми, а про сны совсем забыл. Однако парадокс этой «детской» ассоциации вы озвучили сами: «чем больше читаю детям сказки, неважнокакого происхождения, тем больше поражаюсь — кругом царят какие-то первобытные людоедские страсти, все друг друга едят, убивают и вообще отличаются какой-то дикой жестокостью». Сказка — больше чем сказка, это своеобразная психическая энергия для бессознательного, в чем убеждаешься, когда садишься прочитать какую-нибудь сказку/миф и не можешь оторваться от книжки. Но я отвлекся.
Кошмары у детей — штука скорее ожидаемая, чем нежданная. Происходит разграничение собственно бессознательного на эго и остальную психику (ребенок в 3 года начинает говорить «я», т.е. осознавать себя). Дезинтеграция происходит постепенно и бессознательные содержания могут достаточно глубоко вторгнуться в эго ночью, вызывая страх последнего.
Психика ребенка в возрасте от 4 до 6-7 лет подвергается таким нагрузкам, что, пожалуй, сравнимы с таковыми у подростка в переходном 16-летнем возрасте. Это время формирования гетеросексуальности и борьбы эго-образа с комплексами Эдипа/Электры.
Увеличение степени осознания символизируется светом. Он может быть страшным, убивающим [ был очень страшный свет, ярко зеленый, с прожилками молний, он высасывал из детей кровь и утаскивал их куда-то наверх], в этом нет ничего странного — осознание нового отрицает прежний статус-кво и губит прежний эго-образ. Какая-то из устаревших частей личности Вашего ребенка прекратила существование этой ночью [ увидел лежащего на ступеньках ребенка, из которого свет уже высосал кровь], но так как она не была прочно связана с основным эго-образом, то гибели самого эг’а не произошло и сон ограничился мотивом преследования [ не хотел, чтобы со мной случилось тоже самое и стал убегать и прятаться от этого света]. Бессознательное инициирует процесс осознания, губительного и пугающего эго, поэтому оно (Б.) выступает в роли злой мачехи Белоснежки, что как бы контрастно подчеркивает нежность и ранимость общающегося с ней детского эг’а (в сказке — Белоснежки).